Письмо Е.П. Блаватской о Г.С. Олькотте

[Надежда Лебедева]

("Письма Е.П. Блаватской Синнету")


Письмо № XXVII
Адьяр,
27 сентября.

Только что вернулась домой из Ути через Пондишери, и первым, что ожидало меня, оказалось ваше письмо с новыми и неожиданными протестами. Я, по вашему выражению, "взъерошила перья" не на себя, а на других, посчитав это долгом и делом чести, и определенно
должна постараться запечатлеть в вашем воображении, до какой степени они взъерошены.
Когда же вы, прежде всего, запомните, что, рассказывая мне о том, что совершено полковником Олкоттом во время его путешествий
- вы просто сообщаете мне сведения, о которых мне ничего неизвестно; или что, говоря о конторских делах, вы приписываете мне знание
вещей, о которых я имею понятия не больше, чем человек, свалившийся с луны. Почему на меня должна возлагаться ответственность за все,
что случается в Обществе, это что-то чрезвычайно странное. Однако, ваше письмо до такой степени полно несправедливых и жестоких сентенций, столь пристрастно, что я немедленно докажу вам это, потому что я должна постараться и указать вам на это в последний раз. Когда вы писали это, у вас, должно быть, было расстройство пищеварения - мой дорогой м-р Синнет. - Отвечаю на ваши обвинения по пунктам.
1. Что же именно "раздражает" вас в миссис Паркер? Я знаю ее почти восемь лет. Она человек восторженный, безрассудна во многих вещах, но никогда ирландский корпус не содержал в себе женщины лучше, искренней, порядочней и добродетельней. Она - настоящий теософ, бескорыстна и готова расстаться с последней одеждой в пользу других. Не очень культурна, "грубятина", как вы это называете! Возможно, и так, но не больше, чем я. Она была лучшей подругой мисс Кислингбери. И хотя мисс К. покинула нас, перейдя в лагерь римско-католической церкви, она, тем не менее, остается лучшей женщиной-теософом из всех, когда-либо живших в Лондоне. Всегда на первый взгляд предвзятое мнение. Вечное суждение по внешнему виду. И снова история с Беннетом, Бэноном, Скоттом и некоторыми другими. О, м-р Синнет, сколь же поверхностна ваша теософская проницательность! М-р Браун не мог бы сделать ничего лучшего и более ценного, как взять ее под свою защиту - и я уважаю его за это. (Он прибыл с ней, теперь я знаю его лучше, а - уважаю меньше). Он выручил из беды несчастную женщину, которая отдала все, что имела; стала нищей, чтобы спасти от голодной смерти своих бедных соотечественников в Америке. Он был добр к ней, тогда как все остальные в Лондоне - жестоки и равнодушны, начиная с вас, а еще Уальд, этот старый осел, который со своей стороны делал все возможное, чтобы восстановить ее против теософии и нас и т. д. и т. п. Нет, в самом деле: то, что оскорбительно для вас, часто не обидно для меня и - pour cause (фр. - не без основания). Давайте оставим это. Мы вряд ли когда-либо поймем друг друга. Но вам следовало бы знать, что я, питая крайне малый интерес к теософам, обвешанным драгоценностями, как греческий покойник, и одетым в напоминающие тигровые шкуры платья из атласа и бархата, чрезвычайно пекусь о тех, у кого теософия глубоко в сердцах, а не только на словах.
Ничуть не менее забавно и то, что, хотя мне это известно уже два года и даже более, Олкотт состоит в весьма дружеской переписке с мадам Гебхард, и что я знаю, сколь глубокое чувство уважения и привязанности испытывает он к ней, вам вдруг приспичило придраться к нему за его тон. Кто вам сообщил это? Это ваша собственная интуиция или мадам Гебхард? Если она, значит она не та женщина, за каковую я ее принимала. И снова вы говорите мне о вещах, за которые я не несу ни малейшей ответственности и которые меня никогда нисколько не интересовали. Исключая книгу, снабженную на полях примечаниями К. Х. и отосланную Хьюму, и ПОСЛАНИЕ с толкованиями Джуал Кхула, я не проявляла никакого интереса к ПОСЛАНИЯМ Элифаса Леви. У Олкотта что, властная манера держаться? Возможно, это
и так в отношении тех, кто его не знает, как к примеру, моя оказывается
чрезвычайно грубой в глазах незнакомцев, а ваша неописуемо заносчивой и сдержанной в глазах остального человечества,
которое не знает вас. Олкотт попросил ее отправить ПОСЛАНИЕ, поскольку Олкотт всегда думает о том, чтобы приносить пользу
Обществу. Она действительно взяла на себя это дело, что было очень любезным и стало бы достаточно великодушным с ее стороны, как не-теософа, но оказалось всего лишь естественным и соответствующим ее долгу как теософа. То, что он благодарил ее за это и очень сердечно, мне известно, так как я прочла его письма, по крайней мере два или три из них. Что он, возможно, забыл или несколько замешкался и вовремя не поблагодарил ее и не подтвердил получение конкретного письма, то это весьма возможно и не есть уж слишком большой грех. Мне кажется, что будь мадам Гебхард индуской, а не европейкой, вы никогда не усмотрели бы в такой задержке никакой вины. Нам, что, дают нагоняй за то, что они еще не опубликованы? А кому, скажите на милость, было их там переводить? Кто еще, кроме нас двоих - заезженных почтовых кляч есть там, чтобы переводить такие вещи? На них не обратили должного внимания? Каким образом? Путем публикации благодарности в "Theosophist'e"? Но я не знала, что последнее было отослано вообще, и кроме того, они прибыли самое меньшее два месяца назад, а так как Олкотта здесь не было, то их очень долго никто даже не вскрывал. И что толку благодарить, когда никто не знает за что, если это прежде не перевести? "Пример достойного сожаления управления в штаб-квартирах делами Общества". Вынесен весьма справедливый приговор и вполне в соответствии с остальным. "La critique est aisee mais l'art est difficile" (фр. - "Критика - труд легкий, искусство - тяжелый".) Разве вы забыли, что обращаетесь к двум европейским нищим с двумя другими индусскими бедняками с целью помочь им в руководстве, а не к богатому "Pioneer'y" с поддержкой в сотни тысяч рупий? Хотелось бы мне посмотреть, как вы возьмете на себя руководство и редактирование "Phoenix'a" с двумя пенсами в кармане, в окружении толпы врагов и не имея друзей, готовых прийти вам на помощь; представить вас - редактором, управляющим, клерком и даже очень часто поденщиком, с единственным, кто вам помогал бы в течение трех лет, несчастным полусломленным Дамодаром, мальчиком, прямо со школьной скамьи, имеющим представление о ведении дел, не больше, чем я, и вечно - 7 месяцев в году - отсутствующим Олкоттом! Зачем мы творили чудеса, становясь на дыбы в одиночку и наперекор
подобному антагонизму, газетам, Обществу и делу в целом. И является ли миссис Гебхард тем, кто выражал недовольство его властным тоном? И что вы имеете в виду, когда проводите некое различие, говоря - "Прежде всего, учреждение Общества не оправдывает хоть сколько-нибудь властного тона со стороны Президента в обращении с любыми иностранными членами". Учреждение Общества прежде всего не оправдывает малейших различий в тоне, предоставленных привилегиях или чем-то еще между иностранцами или индусами, чужеземными или местными членами. Президент не имеет права невежливо и в повелительном тоне обращаться к любому отделению или члену. А он этого, насколько мне известно, и не делает. Его тон - это его обычный тон, который может показаться "авторитарным", когда он просто дружеский и прямой. От американца, конечно, (коли на то пошло, и от русского тоже) нельзя ожидать культурного обращения, присущего благовоспитанному англичанину, да
мы и не претендуем на что-либо в этом роде. Но заявлять, что Олкотт в письме к миссис Гебхард, которую он так высоко ценит, "обращался в повелительном тоне", судя по всему, столь же несправедливо, сколь и абсурдно. Что же касается обвинения в том, что "его положили под сукно и не извлекли из ПОСЛАНИЯ никакой пользы" - то не будете ли вы, как теософ, любезны взять на себя перевод? И если ни ваш досуг, ни ваши наклонности не позволят вам это сделать, тогда, очень вас прошу, не забывайте, что тогда как вы посреди трудов праведных в качестве редактора "Pioneer'а" имели обыкновение регулярно покидать свою работу в 4 после ее начала в 10 утра - и отбывали или на теннисную лужайку или покататься, Олкотт и я начинаем в пять утра при свечах и заканчиваем где-то около 2 ночи. У нас, в отличие от вас, нет времени поиграть на травке в теннис, на клубы, театры и общение с людьми. Нам едва хватает времени, чтобы поесть и попить.
Жаль также, что вы, наверное, осудите, и при том "решительно", "письмо, адресованное секретарю Лондонской Ложи Рамасвамиром". Равно как я не вижу ни одного достойного внимания довода, почему, если сообщение "Лондонской Ложи" было послано через секретаря, ответ Олкотта не мог быть точно также отослан через его секретаря?
Вы употребляете очень странные слова. Например: вы заявляете, что "Лондонская Ложа, выбрав ... это название оказывает Олкотту, как номинальному (!!) главе Общества в целом, любезность (?)
в виде формального отчета о ее деятельности для получения его одобрения".
(1) Если Олкотт в глазах Лондонской Ложи не больше, чем номинальный
глава, то значит чем скорее она перестанет называть себя "Теософским
Обществом", тем будет лучше для всех заинтересованных сторон.
Пусть, если хочет, называет себя "Кингсфордовским Обществом"; но пока она существует по нашему разрешению и Учителя держат Олкотта в качестве своего агента и Представителя, он, с вашего позволения, не номинальный, а действующий глава Общества. И до тех пор, пока вы не найдете в Лондонской Ложе кого-то для его замены, со всеми присущими ему редкостными добродетелями минус несколько его американизмов (которых немного, если они вообще есть, чтобы учтивый человек среди истинных теософов мог что-либо на это возразить, ибо ни один из нас не совершенен) - он, я надеюсь, до своего смертного дня останется действительным Президентом. Лондонская Ложа "оказывает ему любезность"!! Лондонская Ложа исполняла СВОЙ ДОЛГ, свой служебный долг и ничего более. В Лондонской Ложе есть много людей культурных и с высоким интеллектом, и все мы за это их уважаем и ценим как личностей - и я в первую очередь. Но как Отделение Лондонская Ложа ничуть не лучше и не наделена какими-то большими привилегиями, чем любое другое Отделение. Если она будет выполнять теософскую работу, которая окажется лучше и более важной в сравнении с остальными, общим числом около 100, Отделениями в Индии, Америке и Европе, тогда она сможет потребовать дополнительные привилегии и необыкновенное
к себе уважение. Лично меня в высшей степени удивляет, как вы, с вашим умом, можете рассуждать подобным образом! Как вы можете идти тем путем, каким шли, и хватать за глотку самый дух нашего Общества - полное равенство, Братство и взаимная терпимость! Если Олкотт, вместо того, чтобы ответить через своего секретаря, лез, как вы говорите, (причем никогда не отвечая всем другим Отделениям кроме как через своего секретаря) из кожи вон, "чтобы написать длинное, сочувственное и признательное письмо Президенту Лондонского Отделения", я назвала бы это ловкачеством, низкопоклонством и прочистила его мозги за такое отсутствие чувства собственного достоинства и благородства и угодничество перед аристократией. Олкотт написал миссис Кингсфорд и м-ру Мейтланду в ответ на их письма и ценит лично их за присущие им как индивидуальностям достоинства. Как "Президент и Вице-Президент Лондонской Ложи" они не имеют права ожидать, что с ними будут обращаться с большим уважением и симпатией, чем с любыми другими теософами, - хотя он и отрицает подобные чувства к кому бы то ни было. И кто, черт побери, такие эти Британские Теософы, чтобы требовать подобных беспримерных почестей? Они, что, боги или Императоры или что-то еще? Со своей стороны я пожелала бы Обществу заиметь когда-нибудь сведущего в санскрите пандита, индуса, который трудится на ниве теософии для Российского Императора или самой Владычицы Индии. Думать, что вы приобрели бы свободнорожденного американца, который никогда не гнул шею перед такими символами рабства, как данное от рождения положение и богатство, но преклонялся только перед истинным личным достоинством, и русскую, которая резко порвала со всей аристократией, чтобы принять свою судьбу, на радость и горе, с лишенными наследства, беднотой и несправедливо обойденными людьми земли - демократку в душе - пляшущих на задних лапках и приветствующих своих английских собратьев - просто нелепо!! Если они чем-то недовольны, то могут завтра же все сложить с себя полномочия. И им придется это сделать, если они кто-либо из них когда-нибудь открыто заявят, что считают Олкотта только "номинальным" главой Общества. Нам нужно, чтобы теософы не являли собой аристократических олухов, рассчитывающих на уважение и почести только лишь потому, что их род пересекается с родами лордов и М. Р.? Что они до сих пор сделали, чтобы заслужить их? Оказали нам великую честь, присоединившись к Обществу? Это честь для них, но ни в малейшей степени для Учителей или даже для нас, их верных последователей; и меньше всего для меня, чье положение от рождения ничуть не ниже, чем вашей Королевы, а происхождение, возможно еще безупречней, чем ее, и которая, тем не менее, презирает любые претензии, основанные на подобном положении в обществе. Олкотт проявляет "нелепую аффектацию по поводу тона de haut en bas (фр. - свысока) при обращении начальника с подчиненным"!! В нашем Обществе нет начальников и подчиненных; никого, кроме братьев и соратников; однако весьма сомнительно, обнаружит ли когда-либо на деле хоть кто-нибудь из наших английских членов, что они считают своими братьями людей, ниже их по рождению, образованности или происхождению (как они полагают). Какие уж такие великие достижения имеются у них в теософии или ради теософии? Нет в Лондоне ни одного человека, который вступил в Общество из каких-то других, а не чисто эгоистических побуждений; чтобы выжать из Махатм все, что он только сможет, а затем повернуться спиной к их незадачливым соотечественникам и, возможно, посмеяться над ними. Как говорит М., "остается посмотреть, как Ф. В. Майерс примет их Ответы" - Не окажется ли он первым, кто (а если не он, тогда другие члены) назовет их невежественными дураками, безграмотными азиатами "с ограниченным восточным умом", как выражается Уайльд, в стремлении заставить поверить в то, как мне кажется, что Иисус был англосаксонским арийцем. А я говорю, что эти Ответы "Английскому соратнику по Т. О." - это потеря времени; они не примут истину и при этом они захватывают половину выходящего "Theosophist'a", вытесняя другие материалы. Вы сделали для Общества больше, чем всем им вместе взятым когда-либо удастся совершить. И тем не менее, даже вы сделали это ни для Общества, ни ради теософии, а просто будучи лично преданным К. Х. И если бы ОН завтра покинул Общество или прекратил переписку, вы стали бы первым, кто последовал его примеру и мы бы о вас больше
не услышали.
"Выглядит глупой отговоркой его слишком большая занятость, чтобы самому написать что-нибудь на данную тему, когда на карту сейчас поставлено нечто столь важное, как развитие Общества Лондонская Ложа". Отвечая сначала на конец предложения, я спросила бы, какое отношение развитие Общества имеет к изменению его названия? И что собственно в этом такого важного? Полагаю, что просто ваше личное преклонение перед Президентом, у кого вообще ничего нет ни для вас, ни для Братьев; и на кого она, конечно, смотрит de haut en bas (фр. - свысока). Я с самого начала была против ее назначения, но мне пришлось попридержать свой язык, так как это был выбор К. Х., и поскольку Он прозревает в ней столь дивные задатки, что даже не обращает внимания на ее личные выпады в его адрес. Я также была против и назначения Уайльда и мое мнение о нем оказалось верным. Какая же он безобразная, нетерпимая, завистливая и бестактная скотина. Многие сотни подписей наших индусских собратьев, посланных в форме протеста против его свинской критики Эзотерического Буддизма, покажут им благоговение, которое индусы испытывают перед своими Махатмами; и если бы его не вышвырнули из Лондонской Ложи, то в наших Отделениях поднялась бы революция против самой Ложи. Это угрожало обернуться еще одним иском Илберта. Остается посмотреть, обратит ли внимание на эти Протесты ваш прекрасный Light с председательствующим в нем гением "М. А. Оксоном". Полюбуйтесь, как скалит зубы и дьявольски ухмыляется М. А. Оксон в Light'e от 8 сентября на обвинение Киддла. Олкотт ответил на это до отъезда и любезно высказал это великому посреднику "Императору" К. Х., занимаясь плагиатом из Киддла!!! Кроме того, у меня есть письмо, написанное за год до того как я познакомилась с вами, и в статье профессора А.Уайльдера (Phrenological Journal), написанной семью или восемью месяцами позже, я обнаружила около 20 строк, слово в слово переписанных из письма К. Х.; и теперь Олкотт в последнем Nineteenth Century (полагаю, июльский или августовский) нашел статью Нормана Пирсона (или что-то в этом роде) "После смерти", а в ней отрывок о Боге где-то из 18 строк, взятых слово в слово, вплоть до каждой запятой, из письма К. Х., написанного три года назад. Неужели же Норман Имярек заимствовал все это из письма, которое никогда не видел? Это мерзкое, непристойное и посредственное замечание Оксона направлено в такой же мере против вас, его друга, как и против меня, кого он тайно ненавидит. Подумать только, благодаря какой-такой философской значимости эти строчки Киддла достойны плагиата! Следом за "Джон" неси-ка мне обед" "идеи, что направляют или управляют миром" - со времен Платона упоминались тысячи раз. "ВЕЧНОЕ ТЕПЕРЬ" - это выражение я могу показать вам в лекциях миссис Хардинг Бриттен и моей статье в вышедшем девять лет назад Spiritual Scientist, из которого она это и позаимствовала или, возможно, а вероятнее
всего, не позаимствовала, а просто почерпнула из астральных впечатлений. Мне смертельно надоела вся эта ваша западная дикость и злоба.
Вернемся к nos moutons (фр. - нашим баранам) - выглядит глупой - неужели? - отговоркой слишком большая занятость Олкотта,
чтобы писать своей собственной рукой. Ну что ж, мой дорогой сэр, позвольте мне сообщить вам, что я, кто только что пропутешествовала
с ним три недели, видела и являюсь свидетелем тому, был ли он с утра до ночи свободен хотя бы на миг. В 5 часов утра весь внутренний
двор и веранда дома, где мы остановились, были битком набиты парализованными и калеками. На каждой железнодорожной станции
платформы были переполнены больными, которые, лежа, ожидали его появления. Я наблюдала, как он лечил паралитика (обе руки и
нога) между первым и последним ударами колокола. Я видела, как он начинал лечить больных в 6 утра, так ни разу не сумев даже
присесть до 4 пополудни; видела, как он, прекратив есть овощной суп, был вынужден оторваться от еды, чтобы исцелить одержимую
бесами женщину, а его тарелка супа так и осталась недоеденной до 7 часов вечера, а потом он обычно садился и диктовал своему
секретарю до 2 утра, оставляя на сон всего лишь три-четыре часа и т. д. и т. п. Хотелось бы мне увидеть вашего Президента Лондонской
Ложи приносящей себя в жертву ради прокаженных и страдающих чесоткой, как это делает он. Я была бы счастлива найти в вашей Лондонской Ложе хотя бы одного члена, который без вознаграждения выполнял бы одну четвертую работы, сделанной Дамодаром или Баллойей Бабу. Вы просите меня принять то, что вы заявляете "в интересах всего предприятия, о котором идет речь", а я знаю, что "все предприятие" сосредоточено для вас в Лондонской Ложе.
А я говорю, что вам придется принять то, что заявляю я в интересах истины, честности и справедливости - "и не взъерошивайте перьев".
Я знаю, что вы и не будете. Почти уверена, что в глубине души вы назовете меня дурой и идиоткой. Воля ваша. Но теперь, по крайней
мере, вы знаете, что я обо всем этом думаю. Что касается моего дружеского расположения и благодарности за то, что вы сделали,
то в этом вы можете не сомневаться. Но я сочла бы себя подлейшим из существ, если стала бы читать, как вы унижаете бедного Олкотта
- шнурки на ботинках которого недостоин развязывать ни один из ваших образованных теософов - и не сообщить вам, что
я об этом думаю. А я считаю, что вы нечестны и несправедливы. Вы постоянно забываете о нашем положении без гроша в кармане; беспомощном положении двух людей, в одиночку и без посторонней помощи сражающихся с целым миром, и что некому нас поддержать; и, забывая редкую преданность, бескорыстие, безупречность и целомудренный образ жизни Олкотта, его возвышенное человеколюбие и наиболее ценные качества, вы замечаете лишь одно! Он американец, янки, тогда как ваши английские симпатии были во время войны на стороне Юга, и вы, я поистине уверена в этом, ненавидите и не в состоянии простить его только за то, что они северные янки - а значит, вы видите на солнце лишь черные (якобы) пятна. Олкотт в тысячу раз выше, благородней и бескорыстней, чем я есть или когда-либо была. А поэтому, я, хорошо его зная, заявляю: с его стороны не было "ошибочной политики", равно как он никогда не примет ничего другого, кроме как в высшей степени беспристрастного и справедливого отношения ко всему на свете, если я, конечно, вообще его знаю. Никогда он не позволял себе "принимать надменный вид" - ибо это совсем не в его характере. Что он, возможно, лишен высокого эстетства вашей страны - так это всего лишь естественно; он не англичанин, а настоящий американец и за это я люблю его еще больше. Целую - как говорит мой Хозяин. А ваше замечание, что ему следовало бы самому почтительно ответить на каждую строку Лондонского Секретаря, ранило меня в самое сердце. Это попросту оскорбление.
Растолковать вам "немножко побольше об Элифасе Леви"? А что, черт побери, мне о нем известно? Я никогда его не видела. Все, что я знаю - это сведения с чужих слов. Он был самым образованным и эрудированных теоретиком-кабалистом и оккультистом. Но разве кто-нибудь когда-либо говорил вам, что он был практическим адептом? Только не я. Он сам в своих трудах заявляет, что никогда не занимался церемониальной магией, однако однажды в Лондоне вызвал Апполония Тианского. Он был римско-католическим священником - отсюда его подлость и безнравственность. Будучи членом Ордена, он умирал от голода во время поста - откуда его обжорство и пристрастие к спиртному. В своих книгах он пытается подогнать эзотерическую доктрину к римскому католицизму - как раз то, чем теперь занимается "незапятнанная Анна" (и вы будете проклинать тот день, пока Чохан не сможет или не позволит обуздать ее). Тот факт, что в истинном католическом христианстве присутствует много эзотеризма - это сущая правда, однако еще больше там ложных, искусственных толкований. Но, несмотря на это, его ученость и познания несомненны, и для любого, сведущего в эзотеризме,
его труды являются признанным авторитетом - с точки зрения их теоретического учения. В отношении самого себя он мог
бы заявить: "Поступайте, как я велю вам, а не как действую сам". Прежде я никогда не слышала, что он столь низок и обжорлив.
Но раз миссис Гебхард так говорит - ей лучше знать, посколькуя никогда с ним не встречалась. Моя тетушка ездила повидаться
с ним в Париж и была неприятно поражена этой встречей, ибо он взял с нее 40 франков за одну минуту беседы и толкование
карт Таро. Хозяин говорит - что он был обычным дугпа со знаниями гелугпа.
Позавчера Олкотт отбыл в свое северное турне. За ним послал Махараджа Кашмира и К. Х. приказал ему отправляться к некоему перевалу, куда его проводит специально для этого посланный им чела. Брауна здесь уже нет, но я получила от него телеграмму из Коломбо. Послезавтра они оба будут здесь. Полагаю, что м-р Браун где-нибудь присоединится к Олкотту. Пускай, раз уж некуда деться, поездит с ним и таким образом посмотрит Индию и многому для себя научится.
Ну ладно, а вы-то появитесь здесь или нет? Или со всем покончено? К. Х. ничего мне не говорит, и раз он так себя ведет, тем хуже для всех, но меня это не касается. А я только радуюсь, что Олкотт встретится и пообщается с ним. Он приходит в восторг от одного только предвкушения. Видимо, это именно Маха Сагиб (важная персона) вместе с Чоханом настаивал на том, чтобы Олкотту позволили встретиться лично с двумя-тремя адептами, помимо его гуру М. Тем лучше. И меня, возможно, не назовут единственной лгуньей, начни я отстаивать реальность их существования. А самое смешное во всем этом то, что Хьюм время от времени сообщает мне, что теперь он знаком с
К. Х. лично, и отрицает существование М., хотя, кроме меня, его созерцало немало людей. Я и в самом деле глубоко сочувствую этим Ответам, что появляются в Theosophist'e. Ну что ж - Их пути неисповедимы.

Остаюсь с искренними заверениями в любви к миссис Синнет и к вам, если вы примете ее.
Всегда ваша, с совершенным почтением, но не ПО-ХОЛОПСКИ ни на йоту.
Е. П. Блаватская.